Школьный быт (до 1917), уклад шк. жизни. Менялся на протяжении развития об-ва; во мн. зависел от уровня подготовки учителей, регламентировался правительств. и ведомств. узаконениями. Учительство как особый слой населения формировалось постепенно. В 18 в. преподавание нередко поручалось грамотным людям, не имевшим спец. пед. образования, чаще принадлежавшим к духовному сословию. Так, один из первых в Чел. учителей Д. Гилев, «порядочно и успешно» работавший в рус. словесной школе (см. Русское духовное училище), был сыном священника и имел домашнее образование; из духовного сословия происходили и др. преподаватели одного из первых учебных заведений края. Лишь в 19 в. прав-во предприняло практич. меры по увеличению числа учебных заведений в стране и созданию их сети; радикально изменилось положение с профес. подготовкой пед. кадров (см.: Образование; Профессиональное образование). По положению об учебных округах от 25 июня 1835 все обязанности по управлению уч. заведениями, включая комплектование школ подведомств. терр. пед. кадрами, перешли в компетенцию попечителя уч. округа. Обычной стала практика должностных перемещений учителей по мере приобретения ими пед. опыта (по личному прошению или по предложению попечителя округа). Выпускники ср. и высших учебных заведений, как правило, стремились работать в ср. и профес. школе, где условия труда и перспективы профес. роста были значит. лучше. В нач. 20 в. зарплата учителя низшего начального уч-ща составляла от 180 до 650 руб. в год, в ср. уч. заведении — от 900 до 4500 руб. (с учетом надбавок). На пед. совещании (25 нояб. 1907), провед. в Чел. дир. уч-щ Оренбургской губернии Н. А. Спицыным, чел. учитель В. К. Балакин в ответ на призыв к педагогам чаще собираться на общие совещания констатировал: «Мы не имеем времени для общих педагогических совещаний, каждый из нас ищет каких-нибудь занятий: тот занимается в другом учебном заведении, тот дает частные уроки, тот работает в газете, словом, у нас нет досуга, чтобы поговорить. Иначе и быть не может, когда человек нуждается в самом необходимом». Мин-во народного просвещения и рук-во Оренб. уч. округа стремились повысить уровень преподавания в уч. заведениях: проводились ежегодные учител. курсы в разных городах Южного Урала; созывались общие пед. совещания, нередко с участием начальствующих лиц; одной из форм передачи пед. опыта являлись экскурсии учителей в различные насел. пункты. Повышению квалификации учителя способствовало издание в 19 — нач. 20 вв. «Вестника Оренбургского учебного округа», «Оренбургских педагогических записок», «Учительского вестника», «Циркуляра по Оренбургскому учебному округу» и др. В пед. задачи традиционно входили не только познават., но также воспитат., направл. на формирование гражд. и нравств. качеств. В. Н. Татищев еще в 1736 указывал в своей инструкции учителям школ при урал. горных з-дах, что они должны не только «прилежно и внятно» учить детей чтению, письму и др. наукам, но и обучать их «благочестивому житию» и «познанию полезных правил жизни человеческой». Вместе с тем воспитат. функция учителя долгое время существовала лишь в прожектах (сказывались пренебрежит. отношение к школе со стороны об-ва, скудное ее финансирование, отсутствие достаточного кол-ва людей, совмещавших в себе образованность, высокую нравственность и стремление к учител. службе). Как отмечал П. Н. Милюков, «попадая в учительское звание, большею частью не по своей воле, а по назначению епархиального начальства, преподаватель 18 в. не мог ни продвинуться вверх по социальной лестнице, ни уйти со службы иначе, как в солдаты — за пьянство и “дурную нравственность”... Огромное большинство скоро махало рукой на все и кое-как тянуло служебную лямку... Учитель ограничивался обязанностью выспрашивания, а чаще всего и эту обязанность перелагал на более способных учеников. Сам он считал себя еще очень исправным, если высиживал в школе все назначенные дни и часы: очень часто и этого не бывало» («Очерки по истории русской культуры»). На окраинах империи, в частности на Южном Урале, такое положение сохранялось и в 19 в. По свидетельству секр. чел. гор. думы В. А. Протасова, к описанному типу педагогов принадлежал учитель и инспектор Чел. духовного уч-ща И. А. Орлов (удал. от дел решением Чел. окружного духовно-училищного съезда 30 мая 1872). В кон. 19 — нач. 20 вв. уч. начальство стремилось взять под контроль взаимоотношения учителей с учениками. Попечитель Оренб. уч. округа в циркуляре, направл. инспекторам и дир. учебных заведений (9 февр. 1912), сообщал, что получил информ. о том, что в нек-рых подведомств. ему уч. заведениях «лица учебно-воспитательного персонала позволяют себе некорректное отношение к учащимся, выражающееся в повышенном тоне объяснений с ними, в резкой форме делаемых замечаний, в высмеивании их ответов и недостатков, в обзывании их обидными прозвищами и т. п.»; квалифицировал «такое отношение к учащимся со стороны лиц, призванных руководить и воспитывать подрастающее поколение», как совершенно недопустимое; предупреждал, что лица, «кои не в состоянии будут воздержаться от усвоенных ими привычек, не могут быть терпимы на педагогической службе». Пед. ошибки и бестактность привлекали внимание общественности и местной прессы. Так, газ. «Голос Приуралья» (от 2 февр. 1911) описала случай в жен. гимназии (из-за потери ученицей 3-рублевой ассигнации педагоги устроили «повальный обыск»; родительский к-т единогласно постановил, «что в стенах учебного заведения обыски недопустимы, так как гимназия не тюрьма и не охранное отделение»). В нач. 20 в., в обстановке рев. брожения и крушения мн. нравств. устоев, участились случаи открытых столкновений учеников с учителями. В рассылавшихся Мин-вом народного просвещения документах описаны десятки случаев драк. Обычно ученики — зачинщики беспорядков — отчислялись с т. н. волчьим билетом (закрывавшим доступ в др. уч. заведения); с учителей также не снималась ответственность. В Чел. большой общест. резонанс вызвал случай в реальном уч-ще (см. Реальные училища) 29 сент. 1911: ученик 7-го класса П. Акатьев дал пощечину преподавателю нем. яз. И. Г. Глоку; пост. пед. совета Акатьев был отчислен из уч-ща, Глок (за увольнение к-рого высказалось большинство пед. совета) оставался в уч-ще до конца уч. года, затем покинул пределы Оренб. уч. округа. В кон. 19 — нач. 20 вв. сложилась определ. система организации уч. процесса. Была закреплена длительность урока — 40—45 мин (в годы 1-й мировой войны в нек-рых уч. заведениях — 50 мин). Продолжительность уч. времени и каникул («летних и зимних вакаций») определялась уставами учебных заведений и распоряжениями попечителя уч. округа. Учащийся, выезжавший на каникулы в др. насел. пункт, получал спец. удостоверение и был обязан встать на учет по месту прибытия. В случае сильных морозов занятия в школах отменялись, о чем учеников извещали спец. боем колоколов близлежащих церквей. Успеваемость оценивалась по 5-балльной системе. Существовала спец. система шк. наград: окончивший уч. заведение со ср. баллом 5 при примерном поведении получал награду 1-й степ.— книгу и похвальный лист, со ср. баллом 4 (допускалось наличие 1 тройки) при примерном поведении — награду 2-й степ.— книгу. Во 2-й пол. 19 в. появляется традиция награждать окончивших уч. заведение на «отлично» спец. мед. Одной из форм поощрения малоимущих учеников за хорошую учебу были стипендии, нередко именные. Так, в Троицкой муж. гимназии были учреждены стипендии им. П. Д. Шестакова (попечитель уч. округа), в честь ген.-адъютанта Н. А. Крыжановского; в Чел. реальном уч-ще — им. Н. В. Гоголя, в честь 100-летнего юбилея войны 1812 и т. д. При гор. уч-щах и ср. уч. заведениях существовали попечит. советы, отвечавшие за материальное состояние учебных заведений; в низших уч. заведениях их функцию выполнял почет. блюститель (блюстительница). Пед. совет уч. заведения следил за качеством уроков, дисциплиной учащихся, решал вопросы комплектования библиотеки книгами, уч. пособиями и др. Обязат. было ношение учениками форм, одежды (призванной дисциплинировать учащихся, сглаживать внеш. проявления социального и материального неравенства). По описанию Я. Н. Ривоша, повседневная форма гимназистов состояла из синей суконной гимнастерки с серебряными пуговицами, подпояс, черным лакир. ремнем с серебряной пряжкой (выгравир. на ней начальная буква назв. города, номер гимназии, если в городе их было неск., и буква «Г» были закрашены черной краской), черных брюк (без канта) и черных ботинок на шнуровке. Летом гимназисты носили коломянковые гимнастерки с серебряными пуговицами (не пришитыми, а прикрепл. спец. медными колечками — чтобы их легко можно было отстегнуть при стирке). В нек-рых гимназиях гимнастерки были не синие, а серые. Парадной формой был темно-синий (или темно-серый) 1-бортный мундир с обшитым серебряным галуном воротником; его носили с ремнем и без ремня (вне уч. заведения). К мундиру полагался крахмальный воротничок. Верх. одежда — светло-серая 2-бортная шинель с серебряными пуговицами и синими петлицами, отдел. белым кантом и с пуговицей. Шинели были демисезонные и зимние (на вате, со стеганой серой подкладкой из шерстяной саржи). Гимназистам младших классов разрешалось носить зимой черный каракулевый воротник. Головной убор — светло-синяя фуражка с 3 белыми кантами и черным козырьком; на околыше крепилась эмблема: 2 серебряные пальмовые ветви, между к-рыми размещались те же цифровые и букв. обозначения, что и на пряжке ремня. Летом на тулью фуражки натягивался чехол из коломянки; зимой, в холода, надевались черные фетровые наушники (подбитые коричневой байкой и соедин. по низу черной резинкой), в сильные морозы — башлык песочного цвета, отдел. серой тесьмой. Для ношения шк. принадлежностей гимназисту полагался ранец, обычно из черной кожи (с крышкой, обшитой тюленьим мехом). Форма для учеников из малоимущих семей нередко приобреталась за счет попечит. совета гимназии. Учителя, пользовавшиеся правами гос. служащих, носили форму Мин-ва народного просвещения; не имевшие гос. чина учителя (в т. ч. женщины) — предпис. спец. инструкциями. Правила поведения учащихся вне стен уч. заведения устанавливались отд. узаконениями; они были изложены в спец. именных билетах, выдававшихся каждому учащемуся, в т. ч. и чел. гимназистам. В частности, в билете ученицы жен. гимназии оговаривалось, что после 6 ч вечера «ученицам воспрещаются прогулки», посещение иллюзионов (к/т) и музеев (даже в сопровождении родителей); на посещение «театра, концертов цирковых и иных представлений» необходимо особое разрешение уч. начальства; строго возбраняется посещать «фарсы, клубы, танцклассы, рестораны, кофейни и другие места, пребывание в коих является для учащихся предосудительным». Полицейские чины, преподаватели местных учебных заведений имели право потребовать предъявить именной билет; в случае предосудит. поведения учащегося — сообщить об этом рук. уч. заведения. Циркуляром попечителя Оренб. уч. округа (4 дек. 1908) был учрежден внешк. надзор за поведением учащихся в связи с «сильным упадком нравственности». Для его организации предписывалось проводить регулярные пед. совещания в Оренбурге, Троицке и Чел. С целью объединения усилий в воспитании детей образовывались родительские к-ты при ср. уч. заведениях. В кон. 19 — нач. 20 вв. значит. влияние на Ш. б. оказывали различные попечит. и благотворит. об-ва (Об-во взаимного вспомоществования учащим и учившим в начальных уч-щах Оренб. губ., Общество попечения о начальном образовании в г. Челябинске и др.), благодаря к-рым учреждались стипендии, проводились культ. меропр. (наир., празднование юбилеев выдающихся писателей), создавались библиотеки, книжные склады, музеи наглядных пособий. Рост общест. активности в стране перед 1917 отразился и на жизни школы. В нек-рых уч. заведениях стали выпускаться рукописные изд. (см.: «Бродяга»; Журналы); создавались шк. клубы, оркестры, хоры и т. п.
