Легенды о Пугачёве. Наряду с документами, сохранившимися в архивах Чел., Свердловской обл. и Республики Башкортостан, события Крестьянской войны 1773—74 нашли отражение в многочисл. народных легендах и сказаниях, к-рые складывались повсеместно на Урале в ходе и по окончании восстания под предводительством Е. И. Пугачёва и были записаны архивариусами, краеведами, историками и писателями, преим. во 2-й пол. 19 в. Пожилые рабочие приглашались в заводские конторы, где с их слов записывались воспоминания, переданные изустно от дедов и прадедов. Легенды и предания посв. самим событиям Крест. войны, жизни и деят-сти Пугачева и беглых «вольных» людей, сокровищам и кладам, оставл. пугачевцами. Отражают период непосредств. пребывания Пугачева и его сподвижников в Златоуст. и Саткинском заводах в конце мая — начале июня 1774. Согласно преданиям, Пугачев, находясь на Таганае, получил известие о том, что И. Н. Белобородов за р. Ай собрал многотысячное войско; прибыв в стан Белобородова и решив двигаться вместе с ним к Саткинскому заводу, Пугачев будто бы велел прорубить дорогу через лес (сделать этого не успели). Пугачевцы направлялись к Саткинскому заводу через г. Чулкову, Сулеинский хр. и вышли к р. Бердяуш; остановку сделали на г. Краснокаловка (Краснооколовка, Красносоколовка; по нар. этимологии, гора получила назв. по лисьему малахаю или шапке с кр. околышем, что носил Белобородов); в кон. 19 в. на горе был найден большой котел, «из которого ели пугачевцы». При наступлении пугачевцев на Саткинский завод мн. жит. разбежались, завод остановился, углежоги бросили зажженные кучи, к-рые без присмотра перегорели в пепел. Одно из преданий о пребывании Пугачева в Сатке записал историк-краевед Г. М. Нестеров со слов уроженца Сатки М. К. Завьялова [1896 года рожд., праправнука В. Т. Коростелевой (Завьяловой), родившейся в 1808 и слышавшей рассказы от очевидцев событий]: пугачевцы, вооруж. пиками, вошли в Саткинский завод со стороны Ветлуги; жит. раскрыли окна в домах, вышли на улицы; повстанцы вершили свой суд в западной части площади (где была возвышенность со скалой, а у подножия — озерко): одних осужденных вешали (было установлено 3 виселицы), других бросали с обрыва в озерко. Вечером, празднуя победу, пугачевцы подожгли контору, огонь перебросился на церковь и дома — завод сгорел. В кон. 19 в. В. К. Горбунов записал сказания, согласно к-рым 31 мая 1774 после полудня «царь-батюшка» в сопровождении свиты въехал на белом коне на заводскую площадь, был встречен процессией с «хлебом-солью» и колокольным звоном; к Пугачеву обратились мн. «ходоки» с жалобами на притеснителей. Предание сохранило имя саткинской красавицы — 15-летней Дуняши, к-рую Пугачев увез с собой, отбыв в дер. Медведево с небольшим отрядом. Гл. «начальство над заводом» он поручил Белобородову, отложив на др. день «расправу» (суд на площади). По этому преданию, Пугачев вершил суд, сидя в кресле, в новом расшитом галунами кафтане, в окружении Белобородова, И. А. Творогова, Чумакова и др. своих «полковников»; по подсказке Дуняши он приказывал подозрит. людям мыть руки и по рукам определял, кого вешать, кого «поверстать в казаки». Саткинская Дуняша оставалась при Пугачеве до конца восстания; за неск. дней до поимки он подарил ей свой пояс, «полный червонцев» (с этими деньгами она вернулась в завод, зажила «как ни в чем не бывало»). По преданиям можно проследить путь отступления пугачевцев под натиском правительств. войск от р. Ай, от Орлиного Гнезда, где Пугачев собирал новые силы для борьбы с войсками И. И. Михельсона до ухода на Каму. Краевед М. А. Коростелев записал «Легенду о Пугачевой плотине»: дамба из глины и щебня на р. Иструти (между гг. Вишневой и Ягодной), существовавшая для регулировки уровня воды при сплаве от Айской пристани, была взорвана пугачевцами, чтобы сдержать войска Михельсона (в тех же местах, в районе Хуторки, по прав. сторону от Иструти, в 3—4 верстах от впадения ее в р. Ай, есть Пугачев курган — якобы братская могила пугачевцев); Михельсон ушел в направлении Симского завода, Уфы, а пугачевцы вернулись в Саткинский завод. Саткинские предания о пугачевском восстании записывали архивариус П. Е. Падучев, краевед А. С. Бурмакин. В преданиях крепостного горнозаводского населения рассказывается об ожидании прихода повстанцев на заводы, о посылке к ним делегаций, о совместной борьбе против угнетателей, особенно против заводской администрации. Пугачев сохраняет подлинное имя или именуется Пугачом; предстает нар. заступником, мстителем, к-рый расправляется с богачами, уничтожает ненавистные крепостным заводы: «...где Емелюшка бывал, всех он ласково встречал, добрым словом наделял, землю барскую голодным отдавал. Встречал народ Емелюшку с хлебом-солью, с колокольным звоном, с радостью великой». В песнях, рассказах и легендах прослеживается идея преемственности дел Степана Разинаи Пугачева — «сынка Разина». В нар. сознании Пугачев предстает как человек образов., непростого происхождения, знающий иностр. яз. На вопрос писателя В. Г. Короленко, как вождь подписывал указы, будучи неграмотным человеком, казак Хохлачев ответил, что Пугачев «не толи что русскую, немецку грамоту знал... потому что в немецкой земле рожден». Мастеровые и работные люди высоко ценили ум Пугачева («редко таких мать сыра земля родит. Умственный человек!»). Побывав на г. Магнитной, Пугачев распорядился «брать камни» (жел. руду), «выжигать из них железо, лить пушки и ядра, делать пики да сабли». В урал. каз. станицах нар. молва повторяла мифы о царе Петре III, к-рый бежал от дворянских казней, от «ревности» императрицы на Урал. «Он для тебя Пугачев, а для меня он был великий государь Петр Федорович»,— говорил урал. казак Д. Пьянов А. С. Пушкину. Мн. казаки утверждали, что «никакого Пугачева не было — это выдумали питерские генералы и сенаторы», был «на самом деле» Петр Федорович — «он... воин был, пугал их, так его и прозвали: Пугач да Пугач». Короленко, путешествуя в 1900 по Оренбуржью, слышал рассказы о Петре III, к-рый стремился дать народу свободу; зная, что его хотят извести, приехал на Яик и отсюда пошел на Питер во главе каз. войска. По данным К. В. Чистова, в качестве причины свержения Петра Федоровича с престола фигурируют либо общие мотивы [«от налога бежал и царство не возлюбилось», «невмоготу стало жить ему в Питере», «супротивниками ему были еще эти Чернышевы, Орловы, Пановы (Панины) и прочие генералы, что в Питере при дворце служили. Он видит, что одному ему супротив всех не совладать, взял да и скрылся тайно из дворца, как святой Алексей божий человек из палат своего отца-царя»], либо семейно-бытового характера (супруж. несогласие Петра III с Екатериной: «он был ревнивый, ревнивый такой, а она... супротив него была непокорлива така»; виновницей оказывается разлучница — «иностранная принцесса» или «девица Воронцова»). О царском титуле убежденно рассказывала монахиня Анисья Невзорова, видевшая «Петра Федоровича» во время женитьбы его на простой казачке Устинье Кузнецовой (описание этого события приводит Короленко в кн. «У казаков»). В нар. сознании благородство сочетается в Пугачеве со смелостью. Так, в «Оренбургских записях» Пушкина приводится случай, когда Пугачев при приближении к креп. Озерной на предостерегающие слова сопровождающего казака ответил, что «на царей пушки не льются». О действиях Петра III в легендах говорится в приподнятом стиле; гиперболизируются его способности как военачальника («...а был он, родитель сказывал, был он воин настоящий, на редкость таких: и храбрый, и проворный, и сильный — просто богатырь! В гору лошадь обгонял! А раз под Оренбургом сам своей персоной один батареей управлял, всех двенадцать орудий было, а он успевал и заправлять, и наводить, и палить, и в то же время полковникам и генералам своим приказы отдавать»). Не случайно за Пугачевым последовало «много народу и пошел он громить власть по заводам», «мужики со всех сторон шли к атаману», «все население... ушло вместе с ним». В уфалейской легенде говорится, что вместе с Пугачевым через Разоренный мост ушли все уфалейцы. Согласно фольк. традиции в Л. о П. природа сопричастна делам нар. заступника: при отступлении Пугачева от Авзяно-Петровских заводов «вся земля поднялась — и речка Кухтур ушла под землю. Она и сейчас в одном месте под землей течет. Это с тех пор, говорят, как уходил Пугачев: вся природа не хотела его отпускать, и река ушла под землю, чтобы не могли из нее напиться те, кто преследовал Пугачева. Так старики сказывали». Пугачев наделяется необыкнов. ростом, силой богатырской, волшебными свойствами, позволявшими делать «белый и черный порох», спасаться от пуль и сабель. Мотивы чародейства («чертовщинки») занимают большое место в Л. о П. Причиной поражения войск Петра III и неудачи всей его кампании выставляется его преждеврем. женитьба «от живой жены» (Екатерины II): поражение рисуется как событие, спровоцир. коварной Екатериной или «лукавыми людьми». Согласно легендам, вместо Петра III в янв. 1775 был казнен внешне похожий на него колодник (острожник, подставной, «подложный Пугач»), а Петр взят был во дворец и «доживал свой век в секретности». Иногда спасение царя приписывается его силе и чародейству, иногда — снисходительности Екатерины (в чем отразились монархич. настроения части каз-ва). Множество легенд и сказаний о Пугачеве записал Пушкин во время подготовки мат-ла для кн. «История Пугачева». В нач. 19 в. была широко известна рукопись «Герой разбойник» (поэма-предание из времен Пугачева), посв. Чике (И. Н. Зарубину, ближайшему сподвижнику Пугачева); в ней создан романтич. образ героя, патриота, человека «очень начитанного», обладающего разнообразными знаниями, к-рый, утратив веру в Пугачева, в роли жестокого разбойника мстит всему человечеству за свое разочарование. Образ Пугачева-заступника создан и в песнях, к-рые были распространены среди крестьян: «Из Уралечко пышет пламечко», «Емельян ты наш, родной батюшко», «Нас пугали Пугачом» («Государь нас бил с плеча — / Пугач дал нам калача. / Бери ножик, бери меч / и пошли на бранну сечь! / Тут ватага собралась, / И киргизы и татары — / и вся вместе рать пошла: / С Емельяном в колесницах / понеслись громить столицы»). Надежда на счастливую жизнь связывалась в нар. сознании с мечтой об открытии клада; для уральцев клад представлял собой естеств. богатства земли (залежи золота, драгоценных камней) или драгоценности, спрят. Пугачевым и пугачевцами (варианты: Ермаком, Разиным) в горах, на дне рек, озер, под крестами могил, в курганах, пещерах и др. В легендах и преданиях указываются люди, знавшие места захоронения кладов; приметы, по к-рым можно отыскать заветное место. Жившая в Саткинском заводе в 1-й пол. 19 в. бабка Акулина, именовавшая себя «полюбовницей пугачевского атамана», рассказывала, как пугачевцы, отступавшие через Саткинский завод, зарыли в землю на берегу р. Ай, под 2 дубами, большой сундук, полн. золота и серебра, «завалили землей да каменьями», приметив, что на противоположном берегу растут еще 3 дуба. Встречаются и более конкретные указания места захоронения клада: «у подножья горы Дележной, недалеко от деревни Медведской... в лесу под громадной елью»; по верхнеуфалейской легенде — «в пещере Большого камня». Добыть клад непросто: дубы за века исчезли, пещера взорвана и т. д. Согласно легендам, физ. силы недостаточно для добычи клада, упорный труд не приносит счастья (не смог завладеть золотым кладом возле Голой сопки кыштымец Варлаам Фадеев; башкир Садык, один из сподвижников Пугачева, с внуком Бакалом пытались достать клад со дна оз. Инышка, прорыв канаву и спустив из него воду в Тургояк, но им «встретилось непроходимое препятствие: стена слитного камня. Не было ни единой сумочки, чтобы можно было затравить лом или клин»). По уфалейской легенде, рассказ. М. Г. Антоновым, «когда разнеслась весть о близком приходе войск Пугачева... несколько “ушлых” мастеровых, прихватив с собой золото, драгоценности, дорогие вещи, погрузили их на лошадь и кинулись удирать по Уфалейской дороге. На развилке на Кладовку обоз догнали вооруженные башкиры из отряда пугачевцев, и мастеровые, разделившись на две части (одна осталась отбиваться от вооруженных людей), поехали через Уфалей на Полдневской завод. Однако и здесь им не удалось скрыться: по Екатеринбургской дороге на Уфалей уже шли царские войска. Убежать смогли по плотине, перегораживающей р. Суховяз, месту, которое позднее Разоренным мостом нарекли, а нынче Пугачевским рвом кличут. Ушли мастеровые с телегой добра по берегу пруда до горки, что нынче возле станции возвышается. Один из уфалейских мастеровых знал там лаз в пещеру, имевший выход на Большой камень, показал нязепетровцам. Лаз был невысоким, узким, и мастеровые ползком по частям перетащили все добро через ход на Большой камень, да неожиданно обрушился свод, схоронив под собой и пугачевский клад, и его “владельцев”. А поведал об этом уфалейцам тот самый рабочий горнозаводской, который и указал подземный ход». В др. варианте легенды действующими лицами выступали башкиры: «отступал отряд Пугачева от наседавших царских войск. Долго бились они на берегу реки Суховяз, перегороженной плотиной. Притомившись опосля бою жестокого, как и отряд князя Гагрина, уснули. А вскоре, передохнув, прорваться решили. И когда сморил глубокий сон убивцев княжьих, ночью темной они перешли тишком ту плотину, пробили в ней дыры. Хлынула через них вода, разорила плотину, дала время уйти рабятушкам в лес. Хватились царевы прислужники, а пугачевцев-то и след простыл». В 20 в. жит. этого района при вскопке огородов находили ружья, пики 18 в. (нек-рые находки хранятся в Верхнеуфалейском гор. историко-краеведч. музее); на месте боя пугачевцев с царскими войсками еще в 1950-е гг. стоял дерев. крест. Согласно др. легенде, Пугачев, бежавший при наступлении царских войск с отрядом и женой — красавицей из Уфалейского завода — через Разоренный мост, спрятал свою казну в одной из пещер Большого камня, а вход в нее взорвал (в 1930-е гг. местные дети приносили из пещеры царские золотые монеты 18 в.). На Южном Урале множество мест, исторически или мифологически связ. с Пугачевым: Пугачёвский грот, пещера Пугачёвская, пос. Пугачёвский, урочище Копань, оз. Банное (где повстанцы отдыхали и купались), г. Висельник (где пугачевцы вешали своих противников), пещера Салаватская, Салаватов ключ (близ к-рого встретились в начале июня 1774 Пугачев и Салават Юлаев), гора Пьяная и др. (см. Пугачёвские места).
